Мера хаоса - Страница 90

В храме перед алтарем он был один, но прекрасно знал, что за ним следят и что всякая попытка схалтурить приведет к еще более суровому наказанию. Поэтому Хорст бубнил молитву раз за разом, хотя после третьего прочтения начал путаться в словах.

— …и да простерта будет твоя длань над страждущими и отчаявшимися…

Судя по всему, до окончания епитимьи в тридцать шесть молитв ему осталось всего три захода, хотя Хорст не был уверен в верности собственных подсчетов.

— …и не померкнет вечная слава! — он вздохнул, облизал пересохшие губы и начал снова.

Наказание молитвами было самым легким из тех, что были предусмотрены в уставе Ордена. Оно налагалось за мелкие проступки, вроде богохульства (за что и пострадал Хорст, помянувший Хаос, когда жеребец Бука впился-таки зубами ему в локоть) или нерадивости в обращении с имуществом Ордена.

Лестницу взысканий венчало Исторжение — оно налагалось за распространение ереси или неисполнение приказа. Провинившегося исторгали, после чего просто выдворяли из пределов Ордена, и не нашлось еще такого, кто прожил бы после этого больше двух дней.

Хаос мгновенно сжирал бывшего врага, изгнанного из-под длани Порядка.

Менее суровым наказанием, чем Исторжение, считалась банальная смертная казнь — за воровство или нападение на собрата по Ордену, неважно чем оно закончилось — смертью жертвы или парой синяков.

Дальше следовали наказания помельче, вроде тяжелых работ или переведения в оруженосцы (для редаров или послушников).

— Возвеличится Порядок, подобно алмазу. И крепостью его пусть будет… — краем уха Хорст уловил отдаленный грохот, будто где-то рухнула гора. Тяжело, надрывно зазвонил колокол.

— Брат, — из боковой двери появился один из служителей, лицо его было серьезным, — считай, что ты отбыл наказание.

— А что случилось? — Язык после многочисленного повторения одного и того же ворочался с трудом.

За время путешествия Хорст уверился в том, что в Ордене церемонии проводят сами редары. Каково же было его удивление, когда при храме в поселке Порядочного Кретильфа обнаружился почти десяток служителей.

Он до сих пор не мог понять — зачем их так много?

— Нападение, — служитель помог Хорсту встать, — причем очень серьезное. Твое место рядом с соратниками, а мы должны молиться…

Хорст выскочил на улицу, дверь за ним захлопнулась. Колокол на башне звонил, между бараками метались люди. Священный Куб на ближайшей башне пылал, разгоняя вечернюю тьму, от него поднимался настоящий столб белого свечения. Из-за стены доносился все нарастающий, низкий рев, будто там просыпалось ото сна нечто громадное и очень свирепое.

— Быстрее! — гаркнул десятник, завидев Хорста. — Вооружайся! Мы должны быть на Стене!

На Стене? Вспомнились слова брата Ситольфа — если туда гонят даже оруженосцев, то дело плохо. Хорст спешно натянул кольчугу, водрузил на голову шлем. Щит показался неожиданно тяжелым, а меч на поясе все норовил застрять между ногами.

Торопливо выскочил на улицу, занял место в хвосте длинной колонны.

— Что случилось? — впопыхах спросил у оказавшегося рядом соратника.

— Сам не видишь? — огрызнулся тот.

Колокол смолк, на мгновение утих несущийся с востока рев, стал слышен негромкий звон с юга. Выходит, что и в расположенном за лесом соседнем поселке дела обстоят плохо. Лязгая кольчугами и пыхтя, оруженосцы пробежали через восточные ворота и очутились в тени Стены. Та казалась громадным утесом, который вот-вот готов рухнуть. С высокого гребня доносились истошные крики.

Потом еще долго бежали по вытоптанной тропинке, по сторонам виднелись глубокие сугробы.

— На лестницу! — гаркнул кто-то из десятников. До сего дня Хорст видел Стену только издали, и не особенно разглядывал неровности на ее массивном теле. Сейчас оказалось, что некоторые из этих неровностей предназначены для того, чтобы подниматься по ним и спускаться.

Круто взвивавшийся вверх уступ был достаточно широк, чтобы проехала телега, но его поверхность обледенела и шагать приходилось осторожно. Налетевший с запада ветер трепал одежду, морозил лица и руки. Строй растянулся.

— Аааа! Летит! — крикнул один из оруженосцев, указывая наверх.

Хорст вскинул голову. Что-то темное с хрустом и лязгом врезалось в самую середину колонны, кто-то неловко отпрыгнул, не удержался и с воплем скрылся за краем лестницы.

Вопль оборвался. Где-то рядом хрястнуло что-то мокрое.

— Вперед! Вперед! Не останавливаться! — заорали с головы колонны.

— Помилуй нас, Владыка-Порядок, — пробормотал Хорст, силясь задавить выпиравший из недр души страх.

Прошли мимо оставшегося лежать на лестнице тела. Судя по белой тунике, оно принадлежало одному из послушников. Кольчуга на груди была проломлена ударом чудовищной силы, из раны торчали обломки ребер. На юном лице застыла гримаса удивления и отвращения. Лезвие меча, так и не выпавшего из руки, было аккуратно перекушено.

Хорст услышал, как залязгали зубы у соседа справа. Тот, что взбирался по ступенькам слева, что-то беспрерывно бубнил, то ли молился, то ли ругался. Тягучий рев становился все громче, от него закладывало уши.

Подъем закончился, Хорст ощутил под ногами ровную поверхность. Глянул на восток — и едва не ослеп. Горизонт сверкал, точно там полыхали одновременно десятки гроз. Вспыхивали алые, фиолетовые и зеленые молнии, плыли светящиеся облака.

И меж всего этого колыхались чудовищные уродливые силуэты, похожие на ходячие деревья.